Мазурова Л П Михайлов В В 

Мощный системно-трансформационный кризис в России, которому мы стали свидетелями, включает множество составляющих, целую систему противоречий, проявившихся в политическом устройстве, экономике, финансах, бюджетной сфере, банковской системе, валютных отношениях и т.д.

Дискуссии по проблемам кризиса в России не утихают [1]. Однако в ходе анализа его причин и следствий внимание в основном акцентируется на событиях 17 августа 1998 г., когда произошел взрыв финансового кризиса [2].

Такой подход сужает проблему, поскольку российский кризис имеет множество слагаемых. К тому же нельзя говорить о последствиях кризиса, не разобравшись с его истоками.

Российский кризис имеет характерные особенности, обусловленные переходным характером экономики, спецификой дореформенного периода.

Первый этап кризиса, по нашему мнению, охватывает 60 – 90-е гг. ХХ в., то есть годы существования старой административно-командной системы. В данный период его можно характеризовать как подавленный системный кризис.

Второй этап связан с пореформенным периодом. Теперь уже российский кризис может быть определен как открытый слаборегулируемый системно-трансформационный кризис.

Рассмотрим более детально подавленный системный кризис, происходивший в экономике бывшего СССР.

Проявления циклического системного кризиса можно было заметить еще в годы относительно устойчивого развития экономики СССР. Основные признаки цикличности в экономике связаны с колебаниями темпов роста объемов производства и инвестиций.
В обоснование цикличности нерыночных моделей экономики разработано несколько теорий.

В воспроизводственной теории цикличности Х. Оливера [3] акцент делается на расхождении предпочтений плановых органов и потребителей. Обладая властными полномочиями, плановые органы стремились обеспечить рост накоплений за счет снижения текущего потребления. Такое давление на потребителей создавало опасность социального дискомфорта, снижения мотивации к труду. Для снижения этих негативных проявлений плановые органы вынуждены были периодически идти на наращивание ресурсов для потребления и ограничивать рост производственных инвестиций. Повышенные объемы инвестирования производства обеспечивают увеличение темпов роста, восстановление уровня потребления, но далее следует  сокращение инвестиций и замедление роста.

Центральная идея теории инвестиционных циклов Т. Бауэра – противоречие между стремлением министерств и ведомств к получению максимума государственных (разовых) инвестиций и ограниченностью на каждый момент времени возможностей инвестиционной сферы [3]. При этом отмечается, что утверждение большого числа инвестиционных проектов приводит в процессе их реализации к дефицитному финансированию и далее – к замораживанию незавершенных проектов, к разрастанию «долгостроя».

Согласно теории межотраслевой несбалансированности М. Колецкого, в результате высоких темпов роста добывающие отрасли отстают от потребностей развития обрабатывающей промышленности и становятся тормозом дальнейшего роста. Цикличность здесь связана с возникновением и преодолением узких мест, диспропорций между различными секторами экономики.

Обобщая вышеизложенное, можно сделать вывод, что циклический характер развития экономики бывшего СССР был следствием ее преимущественно экстенсивного развития. При этом нарастание противоречий подавлялось путем периодического инвестирования в сферу производства для восстановления уровня потребления, за которым следовало сокращение инвестиций и замедление роста.

Такого рода импульсное дозирование инвестиций вело к накапливанию и нарастанию противоречий, что проявлялось в устойчивой тенденции массового старения основных фондов, в нарушении баланса по объемам производства, себестоимости продукции, в росте числа убыточных предприятий, снижении объемов ВВП и темпов роста национального дохода. В 1990-х гг. число убыточных предприятий в ряде регионов достигло 50 %.

Между тем, еще К. Маркс обосновал необходимость обновления основного капитала в условиях промышленного кризиса. Массовое старение основных фондов потребовало масштабной структурной перестройки экономики. Речь идет о том, что, несмотря на использование метода подавления цикличности, структурный кризис в экономике СССР в 80-е гг. проявился уже в открытой и масштабной форме.

Оригинальную концепцию цикличности предложил В. Шехин. По его мнению, в бывшем СССР – России циклическое развитие не прерывалось, циклы отмечались на всем интервале 1920 – 1999 гг. с интервалом в 10 – 12 лет. Обосновывая свою концепцию статистическими расчетами, В. Шехин показал, что в 1929 – 1989 гг. имело место семь циклов.[4].

В. Шехин рассматривал сущность циклов в СССР не только с точки зрения колебания физических объемов производства, но и в аспекте кредитно-денежной и ценовой политики государства, которая, как следует из его концепции, осуществлялась в стиле, близком к кейнсианской модели экономического регулирования.

Отсюда следуют два принципиальных вывода:

• административно-командная система делала все возможное, чтобы подавить циклическую форму экономического развития на основе использования нециклических форм экономического роста, мягких ограничений в области инвестиций, позволяющих хронически пере перенакапливать основной капитал, особенно в отраслях тяжелой индустрии и военно-промышленного комплекса;
  
• монополизировавшая всю деятельность экономики административно-командная система управления ориентировала экономический рост на постоянное перенакопление капитала, что исключало периодические спады производства и безработицу и вело ко все большему вовлечению рабочей силы в общественное производство ценой снижения эффективности накопления.

В последние десятилетия ХХ в. снижение национального дохода в бывшем СССР сопровождалось одновременным сокращением доходной части союзного бюджета. За вычетом прироста, полученного за счет экстенсивного развития, относительное снижение темпов прироста доходной части союзного бюджета было еще более существенным.

Таким образом, традиционный для административно-командной системы управления механизм дефицита проявился по своим сущностным свойствам не только в структурном, но и в бюджетном, финансовом, банковском, платежном кризисе, нарастании государственного долга и т.д.

Отказ от административно-командной системы управления, прекращение действия нециклической формы роста еще не означает, что экономика страны автоматически перешла к циклической форме и то, что с ней происходит, – кризис в общепринятом его понимании. В России сложилась принципиально иная ситуация.

В результате того, что Россия в 1992 г. находилась как бы в исходной точке своего трансформационного перехода к системе рыночных отношений, экономика страны попала в «мертвую зону»: нерыночная система управления практически уже не действовала, а рыночная система управления и регулирование – еще не действовали, ибо не были созданы. Финансовая система, бюджетное устройство, банковская система, кредитно-денежные отношения, унаследованные от прошлой структуры, функционировали автономно и не представляли собой целостную систему управления финансами и денежными обращением. В принципиальном смысле эта совокупность институциональных и организационно-правовых финансовых образований, унаследованных от прошлой системы и призванных обслуживать административно-командную экономику, была антиподом экономики рыночного типа.

В этой связи правомерно полагать, что исходная точка трансформационного перехода России к экономике рыночного типа означала углубление системного кризиса. Произошел переход от системного кризиса, унаследованного от бывшего СССР, к системно-трансформационному кризису, сопровождающемуся усилением и углублением его составляющих: бюджетного, финансового, платежного, кредитно-денежного, валютного, структурного кризиса и т.д.

По многим важнейшим параметрам российский системно-трансформационный кризис охватил все сферы финансов и по глубине своего проявления особенно болезненно проявился в бюджетной сфере.

Именно бюджетный кризис стал основным компонентом финансового кризиса в целом. Хронический недобор налогов влек за собой дефицит федерального бюджета, и эта ситуация чрезвычайно обострилась во второй половине 90-х гг. Покрытие дефицита краткосрочными долговыми обязательствами государства, которые оседали либо в отечественных банках, либо у иностранных держателей, создали долговую пирамиду. Однако первопричины хронического дефицита бюджетов всех уровней надо искать в начале 90-х гг.

Тогда в реальном секторе экономики страны выявился спад производства в результате подавления отечественных товаропроизводителей за счет массированной товарной интервенции зарубежных товаропроизводителей. Доля зарубежных товаров в структуре потребительского рынка России стала превышать 50 %. Резкий спад производства в промышленном секторе экономики привел к значительному снижению налоговых поступлений в бюджетную систему.

Обозначилась отчетливо выраженная тенденция неуправляемости и бесконтрольности сферы финансовых и денежных отношений. Стихийный характер финансовых отношений сделал реальной угрозу полной потери управления движением финансовых потоков от налогоплательщиков, их неэффективного распределения и использования в бюджетах различного уровня и внебюджетных фондах социального и производственного назначения.

Неплатежи в экономике России были следствием не только несостоятельности и банкротства предприятий, но, в большей мере, прикрытием для неправомерных действий и формой проявления теневой экономики. По этой причине недобор доходной части бюджетов всех уровней достигал 50 % от прогнозных значений величины бюджета на очередной год.

Неуправляемость финансовых потоков, бесконтрольное использование бюджетных средств и разрастание теневого сектора поставили под угрозу безопасность государства. По оценкам правоохранительных органов, ежемесячно из России незаконно утекало от 1,5 до 3 млрд дол. [5].

Бегство отечественных капиталов в форме увеличения корреспондентских счетов банков за границей, кредитования оффшорных банков и фирм, невозвращения экспортной выручки, завышение платежей по импорту имело для России особенно разрушительные последствия.

Использование традиционного административно-командного механизма покрытия бюджетного дефицита за счет государственных внутренних и внешних заимствований привело к непомерному увеличению объемов государственного внешнего и внутреннего долга. Так, если государственный внешний долг бывшего СССР составил 107 млрд дол., то к середине 90-х гг. он вырос до 157 млрд дол. Рост государственного долга в 1,5 раза во многом был обусловлен отсутствием эффективных механизмов согласованного управления государственными заимствованиями.

Платежный баланс России сильно пострадал от падения мировых цен на нефть, алюминий, стальной прокат и некоторые другие товары ее традиционного экспорта. Синтетическим показателем, отражающим все эти факторы, стал быстро сокращающийся уровень валютных резервов Центрального банка.

Отказ Центрального банка от поддержания стабильного курса рубля, переход к свободному рыночному плаванию вылился в девальвацию рубля к концу 1998 г. почти в четыре раза.

Итак, к унаследованной от бывшего СССР совокупности проблем добавились проблемы, связанные с тем, что трансформационный переход России к экономике рыночного типа пришлось осуществлять с «чистого листа» и преимущественно методом проб и ошибок.
Особый импульс стихии в сфере финансовых и денежных отношений был дан в результате осуществления комплекса мер в рамках монетаристского курса финансовой стабилизации. Либерализация экономики была сведена на начальном ее этапе к чисто поверхностным изменениям – ценовому сбалансированию товарно-денежного оборота и, по существу, к беспределу властных структур в сфере перераспределительных отношений: налогообложения, кредитования.

Стабилизационные меры, осуществляемые в форме необоснованного вмешательства государства в сложившуюся структуру бюджетных, финансовых, денежных отношений, привели к серьезным деформациям, неуправляемости денежных потоков, что усилило кризис финансовой и денежной систем.

Ценовая стихия в сочетании с другими «новационными» элементами резкого увеличения масштабов перераспределительного оборота и, в целом, властно-административная направленность реформ создали мощную антиинвестиционную тенденцию с перспективой парализации будущих накоплений и долгосрочных вложений по всем секторам экономики. И это при том, что изношенность основных фондов топливно-энергетического комплекса достигает 80 % и инвестиции в эту отрасль (как, впрочем, и во все другие) жизненно необходимы.

Потенциал внутреннего финансового рынка оказался блокированным в силу политики финансовых ограничений и устойчивого обесценивания накоплений.

Эпицентр тенденций разрушения инвестиционного механизма и, соответственно, структурных преобразований находился в глубинах унаследованной от уходящей со сцены властно-распределительной системы финансовых отношений. Конкретно, это сложившийся за многие десятилетия режим произвольного формирования государственного бюджета с хроническим дефицитом и нарастанием долга.

Произвол в формировании государственного бюджета сугубо административно-командными методами в сочетании с бесконтрольностью его распределения и использования, правовой вакуум, породивший не только мощную теневую экономику, но и стремительное разрастание коррупции – все это привело к полной неуправляемости государственных финансовых потоков и форм их движения: бюджетов различного уровня, бюджетов централизованных внебюджетных фондов.

Последствиями системно-трансформационного кризиса стали тяжелые социальные и экономические потрясения.

С сожалением приходится констатировать, что экономическая наука, которая могла бы дать конкретные рекомендации по трансформации России в направлении социально ориентированной рыночной экономики, сама находилась в состоянии глубокого кризиса.

Системообразующей основой кризиса, его «несущей конструкцией», стал управленческий кризис. Именно управленческий кризис прямо или опосредованно затронул всю совокупность кризисов, входящих в системно-трансформационный кризис. Наиболее остро и болезненно он проявился в бюджетно-финансовом кризисе, поскольку стихийность и неуправляемость государственных финансовых потоков и форм их движения – бюджетов различного уровня и бюджетов внебюджетных фондов – поставили под угрозу безопасность самого государства: низкая наполняемость бюджетов парализовала его возможность выполнять политические, социальные и экономические задачи, обеспечивать финансовое регулирование социально-экономических процессов.

С учетом изложенного можно сформулировать главное противоречие системно-трансформационного перехода государства от административно-командной системы к государству с социально ориентированной рыночной экономикой.

По нашему мнению, главным противоречием системно-трансформационного перехода является противоречие между уходящей административно-командной системой управления государством и утверждающимся государством с социально ориентированной рыночной экономикой, с новым типом государственного управления и регулирования, основанном на экономических и финансовых методах.

Из главного противоречия вытекает целый ряд следующих. Это, в частности, противоречие между нерыночными и рыночными формами хозяйствования, между пассивными и активными формами социальной политики, противоречие между массовым старением основных фондов и медленными темпами их обновления, противоречие между устаревшими и неэффективными институциональными образованиями и зарождающимися новыми институционально-инновационными формами функционирования государства с социально ориентированной рыночной экономикой, противоречие между властно-распорядительной системой управления финансовыми отношениями, основанными на статических методах, и зарождающими динамическими методами управления государственными финансовыми потоками и формами их движения: бюджетами различного уровня и бюджетами централизованных внебюджетных фондов.

Учитывая многоаспектность проявления главного противоречия системно-трансформационного перехода от государства с административно-командной системой управления к государству с социально ориентированной рыночной экономикой, базирующемуся на финансовых и экономических методах управления, необходимо расставить приоритеты разрешения сложившихся противоречий таким образом, чтобы на первом месте стояла задача укрепления позиций и обеспечения бюджетно-финансовой безопасности Российской Федерации.

Следовательно, задачей первостепенной важности является преодоление бюджетно-финансового кризиса, что объективно связано с реформированием управления бюджетной системы и, прежде всего, с разработкой динамических методов управления государственными финансовыми потоками и формами их движения.

Литература

1. Аникин А.В. Финансовые кризисы в России, Азии, Латинской Америке // Мировая экономика и международные отношения. М.: Наука, 2000. № 12.
2. Илларионов А. Мифы и уроки августовского кризиса // Вопросы экономики. 1999. № 10, 11.
3. Машина Н.В. Проблемы цикличности в буржуазных концепциях экономического роста // Соревнование двух систем. М.: Наука, 1989.
4. Вопросы экономики. 1991. № 1. С. 17 – 27.
5. Каждый третий рубль лишним для казны не будет // Российская газета. 1996. 28 мая.