События последних лет (приватизация, углубляющийся социально-экономический кризис, борьба альтернативных подходов в вопросе о возможном будущем России) значительно повысили интерес к проблемам методологии исследования собственности. В рамках первого подхода собственность на средства производства рассматривается  как производственное отношение (исходное, основное или их тождество) [1, с. 15]. Сторонники второго подхода определяют экономическое содержание собственности через совокупность производственных отношений [2]. При этом сама по себе собственность рассматривается как юридическая категория [3]. К последней трактовке близка неоинституциональная теория прав собственности Рональда Коуза [5].

В русской философии природа собственности связывалась с телесным и душевным устройством человека, с внутренними мотивами, которые заставляют человека «трудиться над внешними вещами» и строить хозяйство [6]. Неясно.

Надо думать, что различие подходов к исследованию собственности, многообразие трактовок ее сущности и форм связано с неоднозначным пониманием прежде всего категорий сущности и совокупности, структуры производственных отношений, субстанции стоимости (ценности).

Одной из причин многообразия мнений относительно сущности собственности может быть логическая неоднозначность категории совокупности как множества (арифметической суммы элементов). Такое понимание мало совместимо с опытом употребления этой категории Гегелем (в «Науке логики») и Марксом (в «Капитале»).

Совокупность как понятие диалектической логики рассматривается в «учении о сущности» не только в смысле механической суммы рядоположенных единиц. Гегель пишет: «Когда в повседневной жизни речь идет о Wesen, то часто понимают под этим лишь некоторое объединение или совокупность... лишь то, что мы должны брать эти вещи не по отдельности в их непосредственности, а как некий комплекс, должны далее брать их также в их в различных соотношениях. То, что содержится в таком словоупотреблении, не очень отличается от того, что мы разумеем здесь под выражением Wesen (сущность)» [7, с. 266].

Из этого высказывания вытекает, что совокупность может рассматриваться не только как множество (сумма) вещей, но и в связи элементов (единиц), в их единстве, образующем некий комплекс. Категории сущности и совокупности определяются как тождественные, когда сущность в качестве «связи» множества элементов превращает последнее в комплекс.

Подчеркнем, что единство как связь элементов возникает в результате соотнесения вещей. Отсюда логически вытекает неправомерность рассмотрения собственности как абстракции, как экономической формы в отрыве от совокупности производственных отношений, ибо это логически равносильно отрыву сущности от всей совокупности – системы предикатов, превращающей сущность в caput mortuum абстракции [7, с. 264].

Форма тождества собственности совокупности производственных отношений как арифметической сумме элементов лишает реального существования связь «единство – сущность» в качестве самостоятельного бытия.

Однако сущность лишь приблизительно охватывает отдельное как множество элементов. Гегель характеризует абстрагирование (в котором сущность отрывается от отдельного) как внешнее сущности, поскольку она оказывается результатом без своей предпосылки. Исходя из диалектического характера соотношения понятий сущности и совокупности можно заключить, что разделение труда и все прочие категории в совокупности образуют собственность в качестве связи множества элементов – форм производства.

Сущность, тождественная совокупности в смысле связи, единства множества элементов, вполне предметна. Соотношение одних производственных отношений образует связь множества элементов, характеризует их как совокупность. Группа других отношений выступает в качестве форм проявления, реализации сущности.

Абстрагируя частную собственность от производственных отношений, Прудон определяет ее как независимое отношение и тем самым совершает нечто большее, чем методологическую ошибку. Проблематично рассматривать собственность последней в ряду экономических категорий и тем самым нарушать субординацию между ними. Это может привести к потере предмета анализа и антиисторическому подходу к частной собственности как к юридической категории, общей для всех времен и народов, что, по существу, и было реализовано во время приватизации государственной собственности в России в 1992 – 1996 гг. За образец структуры форм собственности взяли структуру форм собственности в экономике развитых стран Запада (и соответствующее законодательство), а также их опыт приватизации, ничего общего не имеющий с переходом государственной экономики к рыночной. В определенном смысле более приемлемым был опыт самой России 1861 – 1917 гг., который дал позитивные результаты прежде всего потому, что базировался на понимании направления, характера реформирования административно-командной экономики с полунатуральным хозяйством, технологически гетерогенным, учитывал особенности русского менталитета, традиции общественного хозяйствования.

Важной методологической причиной разнообразия мнений в вопросе о собственности является отсутствие различения производственного отношения и сущности экономической формы. Идентификация экономической формы и производственного отношения фактически используется в качестве базы для рассмотрения основного отношения производства (в зависимости от желаний того или иного автора) в виде отдельных экономических форм (факторов производства, результатов, собственно деятельности).

Другая крайность – проведение непреодолимой пропасти между «способом соединения факторов производства» и «экономическими формами» элементов производства, поскольку утверждается, что форма средств производства – это одно, форма рабочей силы – это другое, а их способ соединения есть нечто третье [8, с. 65]. Закономерно возникает вопрос, насколько правомерна редукция основного производственного отношения к экономической форме одного из элементов производства (как и при отделении абстракции от экономических форм).

Для решения проблемы соотношения производственного отношения и экономической формы необходимо их рассматривать в диалектической взаимосвязи отношения и его стороны (вещи). Диалектика определяется тем, что «отношение одной вещи к другой есть отношение этих двух вещей между собой, и о нем нельзя сказать, что оно принадлежит той или другой из них» [9, с. 143]. Проблематично как отождествление вещи с отношением, так и абстрагирование отношения от его сторон.

На этом аналогия между отношениями физических и геометрических тел с экономическими отношениями заканчивается, потому что свойства вещей не возникают из отношения, а лишь обнаруживаются в нем [10, с. 67]. Когда же положение о том, что свойства тел природы не возникают из отношения, возводится в ранг методологического принципа экономической науки, тогда-то и появляется формула: форма средств производства – это одно, форма рабочей силы – это другое, а способ их соединения – нечто третье.

Маркс указывает на неправомерность прямой аналогии при анализе экономических отношений, поскольку лишь кажется, будто сюртук своей эквивалентной формой стоимости обладает, как магнит, природными качествами тяжести или свойством удерживать тело. Выход за пределы допустимой аналогии приводит к методологически ошибочному выводу о возможности существовании экономических форм вне их отношения друг к другу, а производственного отношения – без его сторон. В рамках первого варианта основное отношение идентифицируется, как правило, с одной какой-то формой одного из элементов способа соединения факторов производства продукта. Во втором варианте происходит «растворение» производственного отношения в неком общем признаке.

В первом случае можно говорить или о капиталистической собственности, или о наемном труде, или о прибавочной стоимости; во втором варианте основное отношение определяется как отношение неравенства, эксплуатации. Следовательно, предполагается, что экономические формы факторов производства являются выражением не производственного отношения как способа их соединения на одном из полюсов, а производственного отношения, складывающегося отдельно по поводу средств производства и по поводу рабочей силы. Недопустимо отрывать отношения от составляющих их сторон, поскольку отношение является единством противоположностей. Полемизируя с Дж. Миллем, Маркс пишет: «Где экономическое отношение, а значит, и категории, его выражающие, заключают в себе противоположности, является противоречием, и именно, единством противоречий, он подчеркивает момент единства противоречий и отрицает противоположности. Единство противоречий он превращает в непосредственное тождество этих противоположностей» [10, с. 86].

Действительно, сделку между капиталистом и наемным рабочим Дж. Милль рассматривает только как простой акт купли или продажи товаров, не замечая специфического характера сторон, являющихся противоположностями в рамках капиталистического отношения.

Но было бы неправомерно рассматривать противоположности в качестве абсолютно внешних друг другу. Товар и деньги как внешние противоположности могут быть сведены к их внутреннему единству в качестве стоимости: единству полезности и ценности (памятуя, что никакой стоимости вне товаров и денег быть не может).

Для отношения внешних противоположностей необходимо наличие у каждой стороны отношения единства внутренних различий. «Вместе с тем, та или другая сторона этой противоположности есть товар, той, единство потребительной стоимости?? и стоимости. Но это единство различий на каждом из двух полюсов представлено противоположно, а потому оно выражает вместе с тем их взаимоотношение» [10, с. 114 – 115].

Таким образом, необходимо различение между единством внутренних противоположностей, которое образуется потребительной стоимостью и стоимостью, и отношением внешних противоположностей – товаров и денег. Товар образуется единством факторов: он является материальным субстратом (телом потребительной стоимости, которая выступает носителем экономической формы продукта труда), стоимостью, основой которой выступают общественно необходимые затраты труда.

Неоклассическая экономическая наука расширила содержание стоимости, включив в ее состав в качестве элемента предельную полезность продукта-товара. В концепции Маркса потребительная стоимость и стоимость являются противоположностями, ибо они несоизмеримы. В концепции неоклассиков предельные издержки производства и предельная полезность – это противоположности в рамках единства – стоимости (ценности).

Здесь возникает вопрос о субстанции стоимости. В теории Маркса субстанцией стоимости служит исключительно абстрактный труд (живой труд совокупного производителя). В неоклассической концепции каждый фактор производства в меру своей эффективности создает соответствующую часть стоимости (капитал – прибыль, труд – заработную плату, земля – земельную ренту, денежный капитал – процент).

В неоклассической теории было показано, что классическая теория трудовой стоимости применима только к небольшим по масштабам производства хозяйствам в состоянии равновесия и закрытого типа, где до 90 – 95 % конечного результата в производственной функции дает живой труд; при этом «не работает» закон предельной производительности. Таким образом, с точки зрения неоклассической теории средства производства (овеществленный труд) производительны не только технически, взаимодействуя с конкретным трудом работника, но и экономически, ибо создают определенную часть стоимости в единстве с трудом (никто не смог доказать, что живой труд без средств производства в состоянии создать экономическую ценность).

В свете трудовой теории стоимости становится понятным, почему собственность на средства производства, отчужденная от труда, рассматривалась как юридическое отношение. Поскольку экономической субстанцией стоимости выступает не только абстрактный труд в качестве духовной деятельности, но и предельная полезность фактора, постольку собственность на любой фактор обладает качествами не только юридического, волевого отношения (включающего наряду с классической триадой (владение, распоряжение, пользование), согласно Р. Коузу, еще десяток элементов правоотношений), но и экономической формы – элемента сложного экономического отношения, например, капитала и наемного труда. Игровая площадка Фараон казино подарит кучу незабываемых эмоций.

Вряд ли можно утверждать, что в рамках этого отношения, выражающего производственную функцию, собственность на средства производства не является капиталом. Р. Коуз показал, что собственность на редкий ресурс производительна, позволяя присваивать квазиренту (согласно А. Маршаллу), в терминологии классической теории – избыточную прибавочную стоимость. Этот механизм анализируется С.В. Брагинским, Я.А. Певзнером [11], В. Закошанским [12].

Следует еще раз подчеркнуть, что ни один из факторов производства вне отношения производства и вне системы рыночного хозяйства в качестве субстанции стоимости не выступает, хотя качество юридического отношения собственности у них сохраняется (собственность как владение и т.д. – например, фабрикой, закрытой во время кризиса).

Следовательно, основное экономическое отношение представляет собой связь экономических форм факторов производства и продукта. Товарное отношение образуется единством экономических форм товара, денег, а также предельной производительности конкретного труда, обмена и потребления, движение которых создает товарный способ присвоения – экономическое содержание частной собственности в товарном, рыночном хозяйстве. Обмен ресурсами как связь деятельности (производительного труда) и потребления образует первичное присвоение. Вторичное присвоение возникает в процессе обмена и распределения, поэтому обладает характером экономической формы.

Литература
1. Колесов Н.Д. Общественная собственность на средства производства – основное производственное отношение социализма. Л.: ЛГУ, 1967.
2. Кронрод Я.А. Исходное и основное: социалистические производственные отношения // Вопросы экономики. 1980. № 3.
3. Цаголов Н.А. Вопросы методологии и системы политической экономии. М., 1980.
4. Шкредов В.П. Метод исследования собственности в «Капитале» К. Маркса. М., 1973.
5. Коуз Р. Фирма, рынок и право. М., 1993.
6. Ильин И.А. О частной собственности // Русская философия собственности. СПб., 1993.
7. Гегель Г. Энциклопедия философских наук. M., 1974. Т. I.
8. О собственности и ее месте в системе социалистических производственных отношений // Вестник МГУ. 1973. Сер. «Экономика». № 3.
9. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд. Т. 26, ч. 3.
10. Там же. Т. 23, ч. 3.
11. Брагинский С.В., Певзнер Я.А. Политическая экономия: дискуссионные проблемы, пути обновления. М., 1991.
12. Закошанский В. Азбука и арифметика экономики. Рига, 1992.